В катакомбах сидели двое заросших мужчин, в колтунах их волос копошились блохи и вели идеологические беседы о политическом устройстве своей цивилизации. Они не находили консенсуса – мужчины тоже были на взводе: их волновало, что делать с найденным артефактом Холодной войны и где найти ещё тормозуху, потому что водки отродясь не было.
– Да ёк-макарёк, чего тут думать?! Жми и всё. Что ты как сюся?!
Однако второй, пусть его зовут Сева, сомневался и от слов своего товарища только багровел, накапливая в себе то ли злобу, то ли страх. Но красную кнопку, которая так соблазняла Борю, второго мужика, экзистенциальные искания Севы волновали мало – она продолжала лежать и алеть своим боком, как бы говоря: «Ну, нажми на меня. Я знаю, что ты этого хочешь». Но это была ложь.
Никто не знал, чего хотели мужики (от ред. – это находится вне понимания женского ума автора текста). Они точно знали, что нужно что-то предпринимать, но конкретного плана у них не было – оставались только разногласия.
Катакомба находилась где-то под Москвой: фигурально или буквально, никто не знал, да это и не имело особого значения. Мужики краем уха слышали, что там наверху всё тип-топ, порядок – и боготворили того, кто это устроил. Ну, самого главного. В Москве и под Москвой, в прямом и переносном смысле. Этот главный недавно сказал – это мужики знали точно – что нужно что-то предпринять, чтобы обнулиться.
– Да я тебе отвечаю, братан, Севыч, не мельтеши. Нажмём и всё. Как надо будет, отвечаю.
В катакомбе люди любили тех, кто наверху, потому что никогда их не видели. Но точно знали, что они милостивы: если бы те начали топать от злости, на мужиков бы посыпалась земля. Но такое происходило редко, окромя оползней и наводнений по графику.
Ещё в подземелье любили сказки: о потерянной библиотеке Ивана Грозного, которую чуть найди – и заживём; о рептилоидах, которые иногда нападают за грехи неповиновения; об эмбрионах Алёшеньках, которые стращают баб. Одной из таких сказок была притча о кнопке, мол, её нажмёшь – и все враги сразу исчезнут и начнётся всё по новой.
– Да етить тебя за ногу, что обнулится-то?! Крысы всё пожрали, может, и не сработает, вдруг мы не тех врагов найдём.
– Тем более, чего тогда копошишься? Не сработает – так и чёрт с ней. Ишь, выискался человеколюбец Лев Толстой.
Не то что бы выискался, но кнопку действительно крысы пожрали – оставались лишь догадки, что именно она обнулит.
– Нет, ты только представь. Если она обнулит измены? Во заживём-то. Меня моя перестанет пилить, да. Всё как раньше. Чуть что мне захочется – испытать молодого тела – я ать и будто не при делах. Красота! А ты ссышь…
– Да ты дурень, а если она, прости Господи, баб обнулит?! Ты об этом подумал? Так и подержаться не за что будет.
– Да-а, ну ты и голова, конечно, не поспоришь…
Если бы мужики лучше знали историю (и меньше баб), они бы придумали ещё варианты, что можно обнулить. Если уж мыслить исторически и глобально, то вдруг обнулится что-то важное? Вдруг обнулится война? Вдруг на нас никто бы не нападал? Вдруг бы мы стали от этого подонками? Это нельзя представлять.
– О-ой, Борян, ты меня сразу прости за крамолу, но вдруг… обнулится Он…
– Да что ты несёшь! Как это так? Ты в своём уме, етить-колотить?!
Хотя вариант был вполне логичный. Вот как с императором Павлом: может при нём кто-то кнопку и нажал – и всё, что он строил, взяло и исчезло. Всякое бывало.
– Да то Павел. Ты хрен с редькой не путай и меня не смущай своими фантазиями.
– А-А-А-А-А.
– Да что ты кричишь как проклятый! Етить тебя за ногу!
– А-А-А-А-А!!! Смотри!
В этот момент пробегала мышь, коих развелось из-за голодовки пруд пруди, и она, треклятая, махнула хвостом. Ать. Хвать. Бах. Ба-бах. Кара-бах. Ба-бай. Упала кнопка своим пузом вниз и нажалась.
Исчезли мужики. Водка, если бы она была, тоже бы исчезла. Пропали катакомбы. На их месте оказалось громадное выжженное поле. Пустое. Страшное. Одинокое.
Слышался только ветер, в гудении которого отдавалось:
– Приходи-иии… Приходи-и-те княж-и-ть… и владеть нами-и-и…
Ветер завывал всё громче и громче: звук доходил до Запада, до тех, кто должен прийти и володеть нами по уму, он раздавался уже и в германских землях. Далёких и непохожих.
И тут из немецких земель… шаги. Освещённый закатным солнцем шёл мужчина. В аккуратном костюме. Завидя его, подлодки стали прятаться, люди далеко в горах прекратили огонь. Он нёс в себе какую-то тайну: раньше этим называли жизнь чекистов.
Но сейчас нет такого слова, сейчас всё по новой. Сейчас всё обнулилось. Вот сейчас заживём.
Текст: Анастасия Евдокимова
Карикатура: Анастасия Воробьёва