Когда я приехала учиться в Петербург, поселилась у школьной подруги моей двоюродной бабушки. Это была маленькая одинокая женщина, почти всё время проводившая на работе. Комнатка небольшая, но чистенькая и уютная. Каждую неделю – капитальная уборка с мытьём полов, шкафов, дверей, стиркой штор и постельного белья. К такому распорядку родители меня не приучали, но свыклась я быстро. Отказывала друзьям во встречах, сидела до ночи за заданиями, чтобы освободить время для походов по магазинам и других добровольно-принудительных работ по дому.

Дмитрий Юмшанов 23 года был на веществах, но смог начать новую жизнь к 40 годам. О стигматизации людей с зависимостью, физической и эмоциональной боли и стремлении полюбить себя – в интервью Татьяны Ракушевской.

Шаг в сторону от Невского. В самом центре города, близ Базилики Святой Екатерины много лет назад обосновались художники союза «Вернисаж», укрыли под зонтиками картины. Один из них рассказал Развилке, как через улицу, минуя арендодателей, искусствоведов, критиков, полотна становится доступным любому прохожему.

Осенью 1941 Володе Турбину был год и десять месяцев. Одна из первых его детских фотографий сделана уже после того, как кольцо блокады замкнулось: «В октябре мама со своими сёстрами решили увековечить память, потому что знали – не все выживут». Семья Турбиных осталась в Ленинграде – отец работал на машиностроительном заводе, мама на химическом: «Красивая женщина с зелёными глазами. Раньше была продавцом в кондитерском магазине. Мужчины приходили просто полюбоваться, а она смешливая, говорила: “Что смотрите, покупайте». Вскоре после начала войны родителям приходится оставаться на работе ночевать. Володю определяют в круглосуточный детский сад.

Экспериментальное кино в России – движение не новое, хотя и не слишком широко развитое. Понимая это, Владимир Надеин и Екатерина Шитова организовали фестиваль MIEFF. А в прошлом году команда MIEFF вместе с режиссеркой Катей Селенкиной решили запустить образовательную программу «Внеклассные практики». Мы пообщались с кураторами и участниками проекта о том, как программа стала для них терапией, зачем людям в киноиндустрии объединяться и почему режиссёрам ничто человеческое не чуждо.

Вчера на протестных акциях, как сообщает ОВД-Инфо, по всей России задержали почти 1 800 человек, больше 800 из них – в Петербурге. Хватали очень жёстко: избивали, ругались матом, применяли электрошокеры, держали несколько часов в холодных автозаках, незаконно снимали отпечатки пальцев и отбирали мобильные телефоны.

Прокуратура Москвы подала иск о признании ФБК (организация признана иноагентом, поэтому по законодательству РФ мы обязаны это указывать) и штабов Навального экстремистскими организациями. Что это значит для нас с вами, кто окажется в опасности и какие меры предосторожности есть? Развилка поговорила с адвокатом Апологии протеста Даниилом Семёновым.

Страдать больше не круто. Загадочный парень, который появляется и исчезает – перестал быть загадочным и стал абьюзером. А желание слиться с кем-то в одного человека теперь называется не любовь, а созависимость. Отношения «всё сложно» ещё десять лет назад казались нормой и поводом для появления подборки грустных треков на стене. Сейчас это повод обратиться к психотерапевту. Как медиа внушили нам, что страдания – это норма и почему мы в это верили?