All articles filed in Анастасия Филиппова

У нас в стране любят напоминать об ошибках прошлых правителей. И никогда не признают собственных промахов, которых, может, даже больше, чем у порицаемых. Высказываться об этом не принято – вроде и так всем всё ясно, зачем лишний раз мутить воду, да и страшно. Но есть люди, которым даже в наше время удаётся говорить о происходящем, – режиссёры. И чем этот рассказ косвеннее, тем честнее. Один из таких людей – Павел Семченко. Его постановка «Мрамор» по пьесе Бродского в петербургском театре «Особняк» – очередной повод напомнить себе о тех ошибках настоящего, на которые обычно закрывают глаза.

В чёрной-чёрной комнате стоят две чёрные-чёрные колонны… Одна из них – в центре трёх столов, которые образуют букву «Y». Почти Развилка, а на самом деле – выставка «Тетрадь / Ў». В этом году её посвятили провокативной букве «Ў» – привычной для белорусского алфавита, но похожей на ошибку для русских.

Пиксельные палочки на экране холодильника сложились в цифру два. Феклуша с ужасом открыла глаза – за окном прогремела патрульная машина. В простенке замелькала белая от страха и полупрозрачная от недоедания фигура матери. Через несколько минут в ногах Феклуши уже лежал набитый доверху походный рюкзак. Она выползла из кровати, сопровождаемая взглядами домашних. Громче всех плакала бабушка Зина, которая винила во всём себя.

Старинные часы с кукушкой пробили полдень. В дубовую дверь кабинета, обшитого алым бархатом, нерешительно постучали. Раздался недовольный скрип кожаного кресла. Приёмное время, конечно, и создано для того, чтобы терпеть посетителей, но какая же это мука.

С разрушения четвёртого энергоблока на Чернобыльской АЭС прошло 33 года. Сейчас в системе Российского государственного медико-дозиметрического регистра зафиксировано более 190 тысяч ликвидаторов аварии. Развилка поговорила с Владимиром Хавинсоном – заслуженным деятелем науки России и член-корреспондентом РАН – и узнала, что общего у ликвидаторов и спортсменов, чего ещё не было в Советском союзе и зачем бороться за количество лейкоцитов.

Одним воскресным утром Пётр рано вернулся с прогулки – птицы пропали, олени попрятались, даже рыба не хотела идти на контакт. Он бросил камуфляжную куртку на настенные рога и пнул кошку, которая грелась на ковре.

Осенью 2017 года комитет по градостроительству и архитектуре устроил конкурс на лучший проект для нового, современного музея блокады Ленинграда. Отобрали несколько команд, которые заранее предоставили свои портфолио. Среди участников были международные, московские и петербургские студии. Победителем стала концепция бюро «Студия 44». Камень на месте будущего комплекса заложили, к важной дате приурочили, вот только в январе этого года проект заморозили и начали активно реставрировать уже существующий музей. Главный архитектор проекта Иван Кожин рассказал Развилке, как превратить место памяти в общественное пространство, интегрировать его в жизнь города, вместить один музей в другой и при этом быть готовым к тому, что такое место всё равно не появится.

В 2008 году Министерство обороны решило, что в России есть множество государственных учебных заведений только для мальчиков: Суворовское, Нахимовское училища, но почти ничего для девочек. И открыло пансион воспитанниц Министерства обороны, чтобы помогать детям военных. Сейчас в Инстаграме можно найти несколько постов, авторы которых уверены, что жизнь в пансионе – сплошной ад и сексизм, хотя сами воспитанницами не были. Алёна Куклева, выпускница пансиона 2019 года, рассказала Развилке о том, как жилось там на самом деле: каково это – учиться только с девочками, просыпаться под крики петухов и выбирать школьную форму по расписанию.