Целиакия – генетическое аутоиммунное заболевание, которое сопровождается непереносимостью глютена. При целиакии организм теряет способность усваивать этот белок и человеку приходится постоянно соблюдать диету. Даже малое количество глютеносодержащего продукта‚ например злаковых культур – пшеницы‚ ячменя‚ ржи‚ провоцирует воспаление тонкого кишечника.

Когда я приехала учиться в Петербург, поселилась у школьной подруги моей двоюродной бабушки. Это была маленькая одинокая женщина, почти всё время проводившая на работе. Комнатка небольшая, но чистенькая и уютная. Каждую неделю – капитальная уборка с мытьём полов, шкафов, дверей, стиркой штор и постельного белья. К такому распорядку родители меня не приучали, но свыклась я быстро. Отказывала друзьям во встречах, сидела до ночи за заданиями, чтобы освободить время для походов по магазинам и других добровольно-принудительных работ по дому.

Дмитрий Юмшанов 23 года был на веществах, но смог начать новую жизнь к 40 годам. О стигматизации людей с зависимостью, физической и эмоциональной боли и стремлении полюбить себя – в интервью Татьяны Ракушевской.

Шаг в сторону от Невского. В самом центре города, близ Базилики Святой Екатерины много лет назад обосновались художники союза «Вернисаж», укрыли под зонтиками картины. Один из них рассказал Развилке, как через улицу, минуя арендодателей, искусствоведов, критиков, полотна становится доступным любому прохожему.

Тактильные ощущения – вещь необходимая в общении как разговоры, взгляды и улыбки. Мы чувствуем тепло через прикосновение подруги, заботу через поглаживания мамы и привязанность через объятия с партнёром или партнёршей. Но я тактильность не люблю – часто «выскальзываю» из объятий, не переношу долгих прощаний и всегда очень осторожно прикасаюсь к рукам, словно всё вокруг раскалено, а пространство вне тела – безопасно. Странно, почему люди не спрашивают: «можно ли тебя обнять?» Будто я своей дружбой или влюблённостью априори даю на это согласие. Но вообще, недотрога – это не про меня. Я скорее «перетрога».

«Боюсь показывать себя в сторис», «ненавижу включать камеру на дистанционных совещаниях или занятиях», «испытываю дискомфорт во время публичных онлайн-выступлений». Эти фобии кажутся современными, но на самом деле – родом из глубокого прошлого. Как справиться с переживаниями?

Осенью 1941 Володе Турбину был год и десять месяцев. Одна из первых его детских фотографий сделана уже после того, как кольцо блокады замкнулось: «В октябре мама со своими сёстрами решили увековечить память, потому что знали – не все выживут». Семья Турбиных осталась в Ленинграде – отец работал на машиностроительном заводе, мама на химическом: «Красивая женщина с зелёными глазами. Раньше была продавцом в кондитерском магазине. Мужчины приходили просто полюбоваться, а она смешливая, говорила: “Что смотрите, покупайте». Вскоре после начала войны родителям приходится оставаться на работе ночевать. Володю определяют в круглосуточный детский сад.

– А вот Никита Глазырин, он хочет быть журналистом, – говорит она, нависнув над партой. Пахнет от неё не то ладаном, не то картошкой.
Вообще, когда я учился в школе, среди учеников ещё не было моды на депрессии, биполярные расстройства и прочую психосоматику. То есть все эти проблемы существовали на самом деле, но хранились где-то на дне портфелей, густо покрытые раскрошившимся печеньем из столовки.